Холодной медью ты покрыла тело,
И льётся серебро из глаз твоих…
Нагая, безответная Венера,
Я на коленях пред тобой поник.

Чернее ночи силуэт мерцает,
Рука в изгибе манит, гордый стан
Меня в животный ужас низвергает.
Я пьян тобой, Венера, горько пьян.

Да, кажется, я плачу… О, химера!
О, кара для души моей больной!
Нагая, безответная Венера…
Я на коленях… Бездна подо мной.

Оно уносит горькую печаль,
Оно переродится очень скоро,
Меня разбив, как трепетный хрусталь,
И заберёт с собою Сальвадора.

Улитка спрячет тело во спираль,
Сломается последняя подпорка,
И Фрейд свою последнюю мораль
Произнесёт стыдливо и негромко.

Единорог ждёт миг своей любви,
Чтоб рядом тонкий стан согнуть в движенье,
И расплываются, как в море корабли,
Лиц галлюциногенных выраженья.

Подпорки сломаны, и женщины-цветы
Совсем иной, порочной чистоты.

Я – пас.

Я вздрогнул. Свет погас.
Муть поплыла.
Я — пас.
Я – нуль, я лживая строка.
Стекал,
Со лба холодный пот стекал.
Вот – крест,
Вот – твердь,
Вот – горькая полынь
Со вкусом слёз и скрежетом твердынь
Я – топь
Я – зверь
Я… что-то вроде вас
Спасибо
Нет
На этот раз
Я – пас.

Спасибо, Господи, за счастье тишины
Спасибо, Господи за мир спокойный детства,
За юность, чьи лета не сочтены
За то, что мы здоровы пылким сердцем.

Благодарю, что мы не видели гранат
Благодарю не знаться с шалой пулей,
Благодарю, что материнский взгляд
Нам на ладонях Боги протянули.

Спасибо, Господи, за счастье тишины
Спасибо, Господи за мир спокойный детства,
За то, что мы не видели войны
И нам Господь в покое дал согреться.

Забилось сердце, в горле комом стон
Нет дела мне до прочего чего-то.
Я думал, что всё это только сон,
Я видел Каму с птичьего полёта!
Я пробирался цепью проводов
Я залезал по чердакам и крышам,
Я чтоб её увидеть был готов
Залезть на небеса, а может выше!
Раскинул руки, зубы сводит дрожь,
Стою над ней, душевной наготою
Уж слишком на безумца я похож
Наедине с моей родимою рекою.

Я помню, тени призрачно молчали
И потухал на небосводе день
И от бездумной нежности, печалью
Покрылась моя сумрачная Пермь.
Насупилась, чуть сдвинув крыши-брови,
Гул утихал – пора ей засыпать,
Пора ей стать безжалостней, суровей
Но тут… начнёт глазами вдруг играть.
Зажжёт их все! И больше не осталось
Как будто ничего в слепой ночи,
Помимо глаз ей, в которых отражалось
Как мы тенями призрачно молчим.

Вода… Она всё помнит и всё слышит
Я верю в это свято до сих пор
Когда старушку Каму снова вижу,
Когда ловлю её холодный взор.
Она глядит немного горделиво,
Не зря так благородно названа,
Величество в приливах и отливах
И в том, как отражается луна
И не пугает Каму нашу старость,
В её журчанье наши имена,
Как будто знает, сколько нам осталось
Всезнающая вечная волна.