Дорогою жизни, дорогою смертной
Возили хлеба да по Ладоге этой.
Седой Ленинград…уж повыбиты стёкла.
Кисель не сварить: лебеда ведь засохла.
В конце декабря уменьшаются тонны.
И черный, тягучий кирпич – точно стоны
Блокадного города, сильного духом.
Ночные бомбежки разносятся глухо
По желтым блокнотам, листовкам и венам.
А нынче упорству и стойкости, верно,
Мы диву даемся. О, питерский облик!
Воскресшей весне ты навек уподоблен.

Проведите, проведите меня к нему,
Я хочу видеть этого человека.
Сергей Есенин

Жемчугами крошится туман,
Копья леса вспарывают синеву.
Кто ты, кто, суровый атаман,
Головы ссыпающий в траву?
На погибель царскую рождён
Из развеянного пепла? –
Буря просвещённейших времён,
Сталью закалённая, окрепла.
Встали, глас могилы услыхав,
Стянутые кожей мужики,
Чтобы потрохами лучших прав
Вырвать из раздавшейся руки.
Кончилось весёлое житьё!
Жирным брюхом на ветру звенеть
Будет царскодворское ворьё
В осени чахоточную мреть.
Будут сабли молнией блестеть.
Мир ещё увидит – кто калека!
Будут угнетённые хотеть
Этого увидеть человека!..
Пронесётся беспощадный вал,
Постращав ленивую страну.
Многих суд свободный закопал,
Вспомнив удалую старину…
Мчится в поле оголтелый ветр,
Слизывая красные чубы,
Высосав из узколиких век
Степью распылённые шатры…
Тухнет разгоревшийся пожар;
Пётр лежит в разрыхленном гробу.
Ветер повторяет тихо: ”Жаль”.
Жаль безропотную голытьбу…